Ольга Аросева на съёмках "Берегись автомобиля"

Роль Любы, подруги Юрия Деточкина, в фильме "Берегись автомобиля", искренней и очень сочувствующей своему непутёвому, хотя и глубоко идейному возлюбленному, удалась Аросевой на сто процентов. Или даже больше, чем на сто.

Аросева утверждала, что тогда ещё не была знакома с Эльдаром Рязановым, режиссёром фильма, и вообще о нём ничего не знала.

Это выглядит сомнительным: Рязанов снимал "Девушку без адреса", в котором Аросева снималась, хоть и в эпизодической роли, а кроме того, невозможно действующей молодой артистке не знать режиссёра "Карнавальной ночи" и "Гусарской баллады". Впрочем, всякое может быть. Как бы то ни было, Аросева без просмотра была приглашена именно на роль Любы, и в её "обязанностях" сразу было прописано то, что она должна водить троллейбус.



Находка эта оказалась сколь блестящей, столь и судьбоносной. По степени "приставучести" к Аросевой образ водителя троллейбуса уступил только пани Монике. Не счесть, сколько раз на протяжении следующих сорока семи (!) лет Ольге Александровне пришлось отвечать, правда ли она умеет водить рогатый вид транспорта, и дежурно шутить, что на случай увольнения из театра у неё есть запасная профессия. Конечно, она в фильме водила сама, но, конечно же, не очень любила это делать. Не только троллейбус, но и автомобили. Права-то у неё были, но вот желания не хватало.



Страна влюбилась в Любу так же, как Деточкин. Невозможно было не полюбить эту молодую, но мудрую, верную, но пламенную девушку, которая, к тому же, как и все герои рязановских фильмов, была по-настоящему плоть от плоти своего народа. Мужчины восхищались, как ловко она крутит баранку. Женщины восторгались её скромностью и преданностью, они верили, что, если будет надо, Люба будет ждать Деточкина всю жизнь. А фраза, которую произносит её по-лагерному обритый возлюбленный в самом финале фильма, ушла (как и многие другие) в народ: "Люба, я вернулся". Так говорят те, кто откуда-то возвращаются, или просто шутливо комментируют чью-то слишком короткую причёску.



То, как Ольга Александровна рассказывала о своём отношении к этой сцене, прекрасно характеризовала и её саму: "Этот финальный эпизод, много раз восторженно описанный критикой, вызывал у меня восхищение. Я гордилась Рязановым, Кешей Смоктуновским и – совсем немного – собой".