Татьяна Пельтцер: "Я, можно сказать, с детства на сцене.."
Если принять за аксиому, что каждый творческий человек – загадка, то загадка Татьяны Ивановны Пельтцер на первый взгляд несложна. Она заключается в высокоразвитой способности актрисы органично входить в любое действие, в любую сценическую или кинематографическую атмосферу — будь то деревенская, среда «Журавушки», купеческий быт Островского или современный анекдот из «Фитиля».
Сколько ролей переиграла на сцене и в кино актриса более чем за полвека своей деятельности — не счесть! Она так и сказала: «Я свои роли не считаю. Эпизодов у меня была пропасть!»Да, секрет был бы прост, если бы Татьяна Ивановна всю жизнь играла только эпизоды, оставаясь снайпером по мастерству характерности. Однако на сцене Театра сатиры она играет матушку Кураж в пьесе Брехта и ведет действие, увлекая своим задором молодых партнеров в водевиле «Проснись и пой!».
— Вот я и героиня!— сказала она, будто сама себе удивляясь.
Остается только пожалеть, что в кинематографе у Пельтцер столь значительных ролей пока не было. Сцена свидетельствует: диапазон творческих возможностей актрисы гораздо шире того, что, как правило, предлагает ей кинематограф.
И все-таки нельзя быть несправедливыми к тому бесчисленному множеству бойких, веселых, хитрых, деятельных, острых на язык и душевных теток, бабушек, матерей, соседок, которых актриса создала на экране. Им в значительной степени обязана она как своей популярностью, так и своей постоянной готовностью работать — хоть и невелика роль, а заставляет быть в форме, да и режиссерам не дает забыть, что есть в Москве такая актриса — Татьяна Ивановна Пельтцер... Иногда удивляешься, как это ей удается — любой пустячок сделать необыкновенно жизненным.
...Она рассказывает о среде провинциальных театральных актеров, в которой выросла, об отце — известном актере И. Р. Пельтцере. Уже на склоне лет Иван Романович связал свою актерскую судьбу с кинематографом, и, сейчас вспоминая роли, сыгранные им яа экране — шахтер Козодоев в «Большой жизни», старик рабочий в «Последней ночи», капитан в «Дочери моряка»,— чувствуешь, как много общего у отца и дочери.
Отец был для Татьяны Ивановны первым учителем сценического мастерства и вообще был отличным педагогом, до революции имевшим свою маленькую театральную школу. Татьяна Ивановна вспоминает о своей актерской юности, о режиссерах, с которыми довелось работать, о партнерах, рассказывает смешные случаи, которыми всегда богата актерская жизнь.
— Насколько я помню, в первый раз вышла я на сцену в спектакле «Камо грядеши»,— говорит актриса,— был сезон 1913 года, играли мы в труппе Николая Николаевича Синельникова в Екатеринославле. Мне было девять лет, и я играла Авгия — брата главной героини Сенкевича Литии, роль которой исполняла Шатрова, замечательная актриса. Помню настроение праздничности, охватившее меня. Мы гастролировали — Киев, Нахичевань... Я продолжала играть детей. С 1916 года стала «актрисой по найму» у того же Синельникова— человека, обладавшего великолепной режиссерской интуицией. А в 1920 году родители в первый раз отпустили меня одну в Ейск, в театр военно-морского ведомства.
У Татьяны Ивановны Пельтцер, как и у многих актеров ее поколения, нет специального театрального образования. Богатый опыт сценической жизни, сама атмосфера театрального быта, постоянное общение с людьми театра с лихвой компенсировали те четыре-пять лет институтского воспитания, которое получают нынешние молодые актеры. Ее театральная школа учит главному — работать.
— В мое время молодежь не спрашивали, к чему душа лежит. Мы, что для спектакля нужно, то и делали: и копытами за сценой стучали и в цыганском хоре под руководством Николая Николаевича Кручинина пели... Конечно, каждой молодой актрисе хочется быть героиней. Но я и смолоду понимала, что с моей внешностью никогда героиней не буду, мое дело — характерные роли. Я на съемках режиссера и оператора всегда прошу: «Не показывайте меня крупно, «посреднее» план снимите!» Не люблю на себя глядеть. Героиней я, как вы видите, стала на старости лет. Может, и поздновато, но все равно радостно...
И, может быть, поэтому на вопрос о том, что считает она основным для успеха, Пельтцер ответила так:
— Талант, богом данный? Да, конечно. Но основное зависит от материала роли и от режиссерского рисунка. Мне с режиссерами везло—вот в чем мое актерское счастье... Я когда в театре МГСПС работала (потом он Театром Моссовета стал), Любимов-Ланской ставил у нас «Шторм». Это, я вам скажу, было в театральной жизни грандиозное событие! Спектакль звучал масштабно, гражданственно, успех был огромный. Василий Васильевич Ванин играл Братишку. А у меня были две роли — Параша и беременная женщина.
В кино, что такое настоящая режиссура, я поняла, поработав с Григорием Михайловичем Козинцевым. Его ассистентка, видевшая меня в театре (к тому времени я уже окончательно «приземлялась» в Сатире), уговорила вызвать меня в Ленинград на пробу в фильме «Простые люди». Козинцев ставил его вместе с Траубергом, а оператором был Андрей Москвин. Помню, приехала я на студию, стою в бюро пропусков, вахтерша меня этак взглядом смерила: «И чего, мол, такое из Москвы в Ленинград возят...» Козинцев мне потом говорил: «Если бы вы знали, какая у вас была отвратительная проба!» Но он поработал со мной, и роль (чудо, а не роль — женщина-одесситка, которая все потеряла в военных скитаниях, кроме оптимизма и душевности) удалась. Я в первый раз на съемках поняла, как надо жить по режиссерскому рисунку. «Простые люди» тогда на экран не вышли, картину выпустили лишь через несколько лет, и Козинцев ее не любил. А мне эта работа дорога...
В 50-е годы были у Татьяны Ивановны Пельтцер два фильма, пользовавшиеся большим успехом и принесшие ей популярность: фильм-спектакль «Свадьба с приданым» и комедия «Солдат Иван Бровкин».
Мы заговорили о том, что привлекает ее прежде всего в роли, когда она еще лежит на столике в виде режиссерского сценария,— динамичность, обилие действия или комедийные черточки?
— Ни то, ни другое,— ответила Татьяна Ивановна,— и действенность и комедийностъ — это приятно, интересно. А привлекает прежде всего человечность. Вот я снялась у Надежды Кошеверовой в «Царевиче Проше» — малюсенький эпизодик, экономка у волшебника, а какой теплый!
...Пожалуй, об одном можно пожалеть, думая о богатом репертуаре Пельтцер: актриса столь острого характерного рисунка, тонко чувствующая атмосферу действия, она и на сцене и в кино сравнительно мало играла в русской классике. Правда, Театр Сатиры собирается ставить «Горе от ума», и Пельтцер, наверное, представится возможность блеснуть в роли графини-бабушки.
Впрочем, быть может, это потеря в большей степени для нас, зрителей, чем для самой актрисы, столь легко и уверенно чувствующей себя в современном репертуаре. Наверное, в органическом ощущении современности один из основных секретов жизнеутверждающего таланта Татьяны Пельтцер.. Таланта, способного вместить гражданственность Брехта, юмор и легкость водевилей, точность бытовых характеристик калейдоскопа пьес и сценариев наших драматургов.
"Советский экран" № 22, 1974 год
Свежие комментарии